ТРЕЛИ

Трель звонка была очень мелодичной. Несколько нот в повторяющемся цикле складывались в незатейливую мелодию, бодро напоминающую о том, что владельцам аппарата неплохо бы взять трубку, затем звук замирал на секунду, и все повторялось заново. При выборе телефона Мичиру была непреклонна, а Харуке вовсе и не хотелось спорить, ей тоже нравился старательно выводящийся динамиком мотив.
Сейчас же Харука молча материлась, а Мичиру ничего не слышала, точнее, ей были безразличны любые звуки, а её подруга не могла оторваться от того, что делали её губы. Да и не хотела она отрываться. Оставить Мичиру, вылезти из постели, идти к телефону, брать его за холодную трубку и слышать совершенно не уместное сейчас "алло"... Нет уж, пусть лучше звонит себе дальше.
Мичиру протяжно застонала, заглушая телефон, и Харука выкинула из головы надоедливый звук. Стук сердца подруги заполнил для неё весь мир, а движения бедер наполнили смыслом постель вокруг. Морская зелень волос металась по подушке, превращая прическу в многомерный хаос, который Харука так любила расчесывать, когда у них уже не хватало сил на еще больший. Изящные кулачки выпустили измятую простыню, стараясь достать до светлых прядей, что находились сейчас почти вне их досягаемости. Новый стон и ритм дыхания показал высокой девушке, что она на правильном пути. Любимые руки дотянулись до её головы, вжимая еще глубже, и на какое-то время Харуке перестало хватать воздуха.
Трели, трели, стон, трели, крик, безумие, стон, Крик!, трели, тяжелое умиротворенное дыхание... Тишина...

Харука покачивалась посреди кухни на ослабевших ногах, одетая лишь в расстегнутую рубашку. Мичиру сказала, что нужно восстановить силы, и теперь девушка пыталась понять, откуда её подруга их берет для начала этого самого процесса восстановления: скрипачка порхала по небольшому помещению, наливая чай и доставая к нему всякую снедь из настенных шкафчиков. Мороженное, взбитые сливки, джем, булочки, консервированные фрукты... Харука даже не знала, что у них столько всего имеется, но, к слову сказать, не особенно-то часто ей приходилось собирать на стол. Блондинка протянула руку к баллончику со сливками и густо залила мороженое фигурной пеной. Мичиру встала рядом, с интересом наблюдая, как та устраивает вишенку на самом верху сливочной пирамиды, добиваясь архитектурной точности. Харука прищурила один глаз, посмотрела на Мичиру, затем подвинула её к себе и распахнула такую же рубашку, как и на ней самой. Некоторое время смотрела на оригинал своей конструкции, затем слегка сдвинула вишенку, подчеркнуто переводя взгляд с груди Мичиру на креманку с мороженым и обратно. Скрипачка начала хихикать. После очередного подравнивания вишенки, Харука засомневалась в её умении передать красоту Мичиру и поднесла консервированную архитектуру вместе с креманкой ближе к оригиналу для лучшего сравнения. Мичиру смеялась в голос, наблюдая за сосредоточенным лицом подруги, пока та проводила измерительные работы и пачкала пальцы, подравнивая архитектуру и подгоняя формы до идеального состояния.
- Ну чего ты смеешься? Ты мне мешаешь: у тебя грудь двигается.
- Ты словно из специализированного видео, где партнершу обязательно нужно вымазать в джеме и взбитых сливках, - Мичиру почувствовала, что начинает плавиться под взглядом подруги.
- Да? – Харука вытянула вишенку из сливок и отправила её в рот, картинно откусив плодоножку. Мичиру сбилась в дыхании, а Харука подхватила из креманки на пальцы большую порцию взбитых сливок, - Это в кино пошло, а между двумя – пошлости не существует...
Ставшие лишними рубашки отлетели в противоположный угол кухни, а Харука принялась за дегустацию самого вкусного блюда в своей жизни.
Снова зазвонил телефон. Мороженное плавилось в горячих точках, а пальцы склеились в джеме. Сливочные губы отказывались прерывать поцелуй, и трели наполняли дом, полные обиды на общее к ним безразличие. Когда Харука уже была готова воздвигнуть памятник неугомонному человеку на том конце провода, а его самого закопать под него в качестве фундамента, Мичиру наклеила свои сладкие ладошки на те части тела Харуки, до которых смогла дотянуться. На какое-то время девушки стали неразделимы, как две сплавившиеся половинки мармелада, и телефон в их дуэте был совершенно лишним.

- Ну и где этот великий звонитель, когда я руки отмыла? - проворчала Харука, регулируя душ. Мичиру блаженно шевелила ножками, сидя в ванне. Липкая сладость, которую Харука так и не смогла снять с её тела, несмотря на долгие и очень приятные попытки, потихоньку сходила с кожи, и Мичиру поймала себя на том, что ей этого жаль.
- А ты вот, подумать можно, очень хочешь сейчас топать по коврам мокрыми ногами?
- Просто звонит он всегда не вовремя. Давай подождем, может, перезвонит снова, и мы сможем, наконец, спокойно заняться своими делами?
- Ну давай..., - Мичиру потянулась грудью к струе воды, отмывая ареолу, и Харука сглотнула, видя как у неё подло отбирают её собственные обязанности. Девушка решительно захлопнула дверь и взяла на перевес доведенный до кондиции душ: теплые капли воды собирались в объемный водопад, мягко ложащийся на кожу. Мичиру покраснела, сползая спиной по внутренней стенке ванны и раздвигая колени: - Хентайщица...
А комнаты стойко слушали безнадежные трели телефона, гася звуки коврами и мебелью. Им не хотелось отвлекать своих хозяек, ведь их любовь согревала каждый уголок этого дома.
Плеск воды и счастливый заливистый смех двух влюбленных девушек полностью заглушали все новые и новые телефонные трели. Трели, трели, трели...

- Нет, наверное, их все же нет дома..., - протянула Банни, с сомнением глядя на телефон в своих руках, - ведь чем можно заниматься, чтобы так долго не брать трубку?